Письмо режиссеру Павлу Лунгину. Просьба передать друзьям и Михаилу…
Меня зовут Ольга Алексеева. Мы были студентами театральных вузов, частенько встречались в компаниях, любили посидеть на лестнице.
Мишка пришёл из армии, его дразнили нецелованным, он никогда не пил и очень переживал за грязные шуточки Никиты Высоцкого по отношению к Маше Евстигнеевой (это был какой-то сумасшедший набор детей актеров в тот год по всей Москве), осаживал хамоватого Джигурду — вот, кто пил, так пил.
Когда Ефремов стал знаменит, я предпочла не общаться, не навязываться. Чтобы меня не приняли за фана, потому что я этого не умею и не люблю.
Сейчас, когда столько ненависти и злорадства выплескивается ему в лицо, я прошу вас не бросать друга в беде. Передайте Мише, что мы относимся к нему, как к последнему дураку, но не последнему негодяю!
Мы его любим. За него самого. За смелость. За мастерство. За братство по духу. За то, что он уже совершил, когда стал голосом несогласных, и авансом — за то, что он им и останется.
Любить упавшего необходимо. Ведь, чтобы упасть вниз, надо где-то выше стоять. Разве не так? Упади сейчас Боярский, да хоть лицом вниз, кто это заметит? Таким неплохо бы давать срок длинной в годы, в которые преданный ими народ носил их на руках!
Но вот только их отмоют и опять поставят в ряд однотипных матрешек и «доверенных лиц». Сколько попов, олигархов, судей, чиновничьих жён и просто министерских потаскух совершали наезды, бросали людей умирать, никогда не раскаивались, платили взятки, запугивали свидетелей?
И даже не были осуждены! — ОНИ, непотопляемые друзья режима. И топтать упавшего Ефремова будут тоже ОНИ.
Вот почему надо передать Мише, что от того, как он сможет выстоять весь этот кошмар, зависит не только его жизнь, смысл которой в духовности, — не больше и не меньше! — но и вечно существующий расклад на лжецов, чистых перед «судом», и на тех, кто честен, и в его случае — ВИНОВЕН. Перед погибшим, перед нами, перед самим собой.
Долгие годы он был голосом России Людей, редким актером и автором, не продавшимся режиму за их дефективные фальшивые медальки.
Мишка, держись. Ты НАМ ДОРОГ. ТЫ ДОЛЖЕН ЖИТЬ И ТВОРИТЬ. Я верю, тебе там позволят трудиться, читать, писать, записывать свои удивительные концерты. ТЫ НУЖЕН.
Я никогда не отказываюсь от друзей. Это — не мое. Потому что люди, которых я однажды называю Друзьями, не могут насиловать, лгать, унижать, не планируют преступлений, и поэтому в них невозможно разочаровываться.
За происшедшее плата твоя будет непомерно тяжела. Ее надо принять как данность и нести как крест. Но ни в коем случае нельзя распускаться и сдаваться. То, что нельзя исправить, можно искупить.
Ты совершил ужасный поступок, но не подлость. Власть совершает подлость каждый день. Она будет праздновать победу, если ты сдашься. Не сдавайся.
Бери меня в сёстры… Ты был патлатенький и очень искренний, и мы по-братски обсуждали… возможность успеха у девочек (как ты сомневался, надо же!) и мой вкус на старших по возрасту, ведь мне с пяти лет недоставало отца.
И ты сказал, что я его подсознательно ищу, и был в этом прав. А тебя волновало, как быть при старшем Ефремове самим собой… Я давно хотела сказать, что ты стал (сугубо мое мнение) даже бóльшим явлением в театре и вообще в России, чем он…
Меня его роли почему-то не трогали. И я была рада, что учусь не у него. Мне вообще хотелось не учиться, а учить, поэтому я стала режиссёром. И ты уже давно вышел за грани актерской профессии, потому что умеешь ДУМАТЬ И ЧУВСТВОВАТЬ и за себя, и за нас.
Чего ни Машкову, ни Безрукову даже не снилось. Если они вообще живые люди, если там есть мысль и чувство, а не только оболочка и большой рот.
Своего Я ни в коем случае нельзя терять! Надо жить! Надо оставаться на весах. Это уже не просто ТВОЯ жизнь и ТВОЙ дух. Это часть общего баланса, при потере которого победит неосужденное, никем не преследуемое большое зло. Можно и нужно даже в тюрьме, даже с тяжкой виной не снимать себя с весов!
Меня тоже ломала жизнь, и карьеру ломала. Младший сын был в коме, а потом я ухаживала за инвалидом… СДАВАТЬСЯ НЕЛЬЗЯ. На тебя смотрит весь мир. И друзья, и враги.
Нужно стоять в жизни твёрдо, как ты стоял на сцене, как сильны твои миниатюры. Ты заплатишь тяжелую цену. Но ты должен ВЫСТОЯТЬ, не дать ИМ нарадоваться на твоё падение.
Потеряна человеческая жизнь, и с ней — целый мир.
Пусть простят меня читающие, но ВОТ ЭТО конкретное письмо написано не ради памяти погибшего. Это — письмо для моральной поддержки виновного. Потому что ИМЕТЬ В ЭТОМ ДЕЛЕ ДВА ТРУПА НИЧЕМ НЕ ПОМОЖЕТ.
Зная о совестливости моего друга, я могу представить, как его ест страшная, разрушающая клетки мозга вина! Поэтому я хочу помочь тому, кому ещё можно помочь.
На ФБ мое имя Ollie Ksavie. Я американка, но могу скоро стать украинкой или грузинкой: хочу быть там, где голос свободы звонче. И поближе к нашей больной родине. В прошлом году прокантовалась 7 месяцев у ее границ, но ничего не случилось… Там по-прежнему терпят…
Ты остался в стране, которой ты был необходим. Меня поражает, как мало людей понимают степень твоего мужества. Как будто, это было обычным делом… Если бы это было так, то ты не был бы таким одиноким в хором орущей о любви к диктатору Москве. Россия будущего это оценит. Но до того тебе надо дойти. Живым и несломленным.
Как преступника, для которого нет оправданий, тебя будут судить. Как врага режима — судить круто. Им очень помогло бы тебя унизить за подачку. Об этом даже думать страшно.
Как выдающемуся артисту, тебе вряд ли скосят срок, потому что талант — не оправдание. Только семья погибшего может попросить за тебя…Оправданий тебе вообще быть не может. Поддержка — она ОБЯЗАНА быть.
Необходимо расследование. И не только твоего преступления.
По всей строгости закона должны судить ВСЕХ виновных в подобном. И НА РАВНЫХ. Только этого в Раше — такую страну Россией не назовёшь — для ИХ людей не бывает.
А ты был и будешь НАШИМ. Но в тюрьме. Но нашим. Только надо выстоять. Не показывай им слабости, братишка.
ОляЛю
